Карпицкий Н.Н. "Время в аду".

[Karro]

1. Время

Ключевую роль в понимании времени сыграл Августин Аврелий, связавший природу времени именно с человеческим бытием как данность в памяти, созерцании и ожидании. Но все эти временные формы – прошлое, настоящее и будущее – суть данности в сознании, человек здесь остается пассивным созерцателем потока времени, и, дабы преодолеть такое понимание, я истолковываю время не как оформление данности мира в созерцании, но как оформление волевых актов человека.

Ибо и становление собственной жизни человек мыслит не иначе как развертывание в мире собственных действий, т.е. действий воли, что и есть данность жизни в настоящем. Ставшее для него, то есть прошлое, есть то, что уже свершилось и неизменно пребывает в памяти, будучи уже недосягаемо для каких-либо изменений посредством воли. Будущее есть потенция воли, способность утвердить себя вовне. Неопределенность будущего есть прямое следствие несовершенства нашей воли, ее слабости, неспособности утвердить себя.

Всемогущество воли Божией предполагает ничем не ограниченную ее потенцию. Иными словами, будущее для Бога включает все без каких-либо самоотрицаний. Под самоотрицанием я разумею всякое несовершенство, страдание, характерное для человеческой жизни. Когда человек страшится будущего, боится, что может случиться “все что угодно”, он истолковывает это “Все” отрицательно, как нечто неопределенное, как ожидание того, что может привнести с собой любое самоотрицание, любое мыслимое или не мыслимое страдание. Положительное “Все”, потенциально содержащееся в Боге как будущее, исключает оное самоотрицание и является по отношению к миру его предвечным замыслом.

Для ясности дам следующие определения форм времени.

Прошлое (ставшее) – несопряженность акта воли с эмпирически оформленным бытием, данным в созерцании (памяти).

Настоящее (становление) – воплощение акта воли в эмпирически оформляющемся бытии.

Будущее – потенция воли, сопряженность воли с еще эмпирически неоформленным бытием.

2. Преодоление линейного понимания времени

Истолкование времени как оформления волевых актов предполагает преодоление линейного понимания времени. Все эти три формы времени могут взаимопроникать одна в другую.

Так, в модусе настоящего может быть дан модус прошлого и будущего.

Под настоящим я подразумеваю момент открытости мира человеку, когда человек имеет возможность воздействовать на него, изменять. Прошлым – когда это воздействие уже свершилось и ставшего не изменишь. Будущим – те моменты, в которых может раскрыться воздействие, пребывающее в воле как намерение.

Однако в момент воздействия человека мир открыт для этого воздействия лишь частично. Человек может передвинуть тот или иной предмет, произнести то или иное слово, но он не может превратить стол в вазу, не может приостановить действие закона всемирного тяготения. Иными словами, один и тот же момент времени выступает для человека и в модусе настоящего, и в модусе прошлого. То содержание мира, что явлено в том же самом моменте, но уже как неподверженное воздействию человеческой воли, выступает как прошлое. Неспособность воздействовать на прошлое вовсе не предполагает принципиальную невозможность проникновения настоящего в прошлое. Неспособность воздействовать на прошлое есть проявление немощи человеческой воли, а не заданный до человека закон.

Также и будущее выступает для человека содержа в себе модус прошлого. Собственно к будущему относится лишь то, что содержится в намерении человеческой воли, и в этом плане будущее скрыто своей неопределенностью. Ожидание чего-то неизбежного есть ожидание прошлого в будущем. Так, ожидаемый заход солнца есть факт закона вращения Солнца вокруг Земли (или Земли вокруг Солнца?) – есть то, что уже свершилось, и с чем столкнется в будущем человек как со свершившимся, т.е. с прошлым.

3. Ад как обособление временных форм

Настоящее включает в себя и прошлое, и будущее, но тот или иной модус времени может доминировать в настоящем. В принципе возможно такое преобладание модуса времени, когда он будет исключать все остальные. Такое обособление формы времени, самоотрицание времени, и должно привести нас к пониманию ада подобно тому, как осмысление преодоления самоограниченности времени приводит нас к пониманию вечной жизни.

4. Холодный ад: обособление прошлого

Обособление модуса прошлого от настоящего и будущего низвергает человека в холодный ад. Обособление от будущего означает утрату потенции воли, утрату надежды на достижение чего-либо нового, надежды на изменение. Будущее – это данность мира в потенции воли, лишенность будущего – обособление мира от человека.

Настоящее есть воплощение воли в становлении мира, взаимообщение с миром. Такую данность, в которой мы находимся в общении как становлении взаимопроникновения своей воли и воли другого, мы обозначаем местоимением не “Оно”, а “Ты”. Модус бытия “Я-Ты” есть модус бытия в настоящем.

Обособление от настоящего есть утрата возможности общения. Холодный ад – это ад одиночества. Пребывая в этом аду, человек покинут не только всеми людьми, всем живым, но оставлен самим миром. Эта мирооставленность выражается в ощущении чуждости мира, в котором не находит отголосок никакой призыв человека, любое его воздействие, устремление поглощается окружающей мертвой действительностью без остатка и последствий.

Мир стал, а не становится, все что в нем есть – уже свершилось и дано как факт, безотносительно и безразлично к человеку. И это равнодушие бытия, незамечающего самого существования человека, и вызывает в нем мучение покинутости, ощущение пустоты вокруг, разрывающей его изнутри, которая стремится впитать в себя без каких-либо следов последние проблески жизни человека. И ужаснее всего – парализующий страх перед бесконечностью длящегося прошлого, вырваться из которого теряет надежду человек.

Феноменалистически ад оставленности часто воспроизводит нашу действительность – те же дома, те же улицы, все те же вещи – только ничего не происходит, никого нет, все пусто и ничто не замечает человека. И если в земной жизни мир сопричастен человеку, человек ощущает уют окружающего, интимную близость вещей, наполненность их внутренним смыслом, слышит на всякое действие своей воли отзвук мира, чувствует реальное касание мира – проникновение своей воли в мир и восприятие ответного воздействия, пребывает в состоянии взаимообщения с окружающим как с чем-то родственным, то в аду оставленности все это вытесняет невыносимый ужас чуждости, пустоты вокруг себя, сохраняющей лишь внешнюю оболочку окружающей действительности, лишенной какого-либо внутреннего содержания.

Кошмарный опыт пребывания в холодном аду описал Х.Борхес в произведении “Продолжительность ада”: пустая комната, стул, на котором сидишь, ничего не происходит – и так всегда.

5. Горячий ад: обособление настоящего

Обособление модуса настоящего низвергает человека в ад, требующий бесконечного напряжения всех сил без смысла и надежды.

Настоящее есть становление, включающее в себя волевое усилие человека. Это становление ведет к обогащению новым содержанием, которое, превращаясь в ставшее, предстает в модусе прошлого.

Настоящее, обособленное от прошлого, есть чистое становление, исключающее обогащение новым, исключающее ставшее, но требующее постоянного напряжения воли, которое ни к чему не ведет.

Настоящее, обособленное от будущего – это бессмысленное напряжение воли, лишенной всякой потенции, возможности что-либо изменить – это напряжение целиком направлено на сохранение нынешнего, а не утверждение будущего.

Единственный модус существования человека, обособленного от прошлого и будущего – это напряжение действующей воли, без этого напряжения он исчезнет, перестанет существовать, и ужас перед самоуничтожением заставляет его напрягаться на пределе своих возможностей, дабы поддержать свое существование без всякой надежды на улучшение или изменение. Горячий ад – это ад, в котором пережить каждое мгновение требует величайших усилий при полном осознании бесконечной длительности такого состояния.

Это ад, где об успокоении человек не может и мечтать, ибо окружающий мир, будучи враждебен ему, заставляет человека прилагать все усилия, чтобы сохранить себя, не быть окончательно раздавленным чуждым окружением. Но эта враждебность мира вместе с тем является и необходимым условием существования человека, ибо без нее человек, который обособлен от прошлого и будущего, перестал бы прилагать усилия, пребывать в становлении, т.е. перестал бы существовать. Безысходность ужаса в этом аду – в его необходимости для существования. Ибо человек в обособленном модусе настоящего может существовать в постоянном преодолении этого ужаса без надежды преодолеть. Ослабление усилия в этом аду означает внутренний распад, а единственное спасение – в вечной бессмысленной войне – это ад вечного воителя, не знающего ни смысла войны, ни цели, ни надежды на умиротворение.

Чисто феноменалистически этот ад предстает в виде окружения демонических существ, мучащих человека, но безысходность страдания проявляется в том, что главное мучение произрастает изнутри самого человека как невыносимая душевная боль, грозящая разорвать человека, распылить его существование как только он ослабит свое усилие, направленное на то, чтобы сдержать себя. Ослабление воли перед этой болью означает еще больший ужас ввержения во внутренний самораспад.

Горячий ад не знает прошлого и будущего, но если в вечном становлении жизни прошлое и будущее содержательно наличествуют в настоящем, то в горячем аду они исключены из настоящего, если вечное становление переводит все содержание прошлого в наличие настоящего, постоянно обогащается новым содержанием, то в этом аду мы обнаруживаем бесконечную длительность пребывания в одном моменте без всякого обогащения новым содержанием, отторжение всего, что за рамками одного этого данного момента.

6. Ад безысходности: обособление будущего

Обособление прошлого и настоящего ввергает человека в ад наивысшего страдания – в ад непринятия себя.

Обособление будущего есть обособление от всего содержания прошлого и настоящего, это чистая потенция воли, потенция, которая не может себя осуществить, реализоваться, ибо все реализующееся тут же отторгается.

Это отторжение содержания прошлого и настоящего предстает как непринятие его, и в первом приближении к этому аду, проявляется как обессмысливание всего содержания жизни, отвращение ко всему. Это выражается в страдании, которое тем больше, чем больше степень этого непринятия.

Обособление будущего есть такое обособление потенции воли, которое отвергает саму волю, раскрывающую содержание сущности человека. Иными словами, обособление будущего окончательно завершается в неприятии человеком самого себя.

Ад безысходности представляет собой высший предел страданий, к которому может приближаться человек. Человеческие страдания проявляются от простого непринятия тех или иных ситуаций – что вызывает дискомфорт, до непринятия всей жизни в целом – обиженности на судьбу, утери смысла жизни, тяги к самоубийству. Но и это страдание бледнеет перед страданием непринятия себя, которое также предстает от своего малого проявления – недовольства частным своим выражением, вызывающим смущение, и до страдания непринятия себя во всех своих осуществлениях – энергиях, то есть страдание калеки, урода, умственно отсталого и т.д. Но и это энергийное страдание оставляет человеку еще какую-то надежду, надежду на спасение – восстановление своей истинной природы – надежду на апокатастазис.

Страдание как непринятие себя по сущности является наивысшим, ибо оно не только включает в себя все моменты предшествующих ему страданий, но и окончательно лишает его надежды на спасение. Ибо непринятие себя по сущности есть непринятие себя в силу собственного существования, отвержение себя не в своих проявлениях, но в том, в чем “ты есть сам ты”. Это страдание обрекает на бегство от себя, и апокатастазис как совершенное восстановление своей истинной природы, совершенное спасение, стал бы для такого человека наивысшим наказанием, ибо столкнул бы его с тем, чего он больше всего страшится – с самим собой.

Если страдание в холодном или горячем аду оставляет человека почти без всякой надежды, то все же он помнит, что это страдание остается внешним по отношению к нему, которое может быть преодолено с изменением внешних условий. И сей человек имеет возможность уповать на силу свыше, которая когда-нибудь может снизойти до него, дабы разбить эти узы мучения.

Но страдание безысходности не может оставить человеку и такой надежды, поскольку это страдание внутреннее, ибо ужас непринятия себя берет начало в самом человеке, а не в окружающих условиях, и в равной мере поражает человека, где бы он ни был: в аду ли, в раю ли, в земной жизни или в Царстве Небесном. Это исходящее из самого человека страдание отнимает у него и то, что он мог бы иметь в любом другом аду – надежду на Бога.

Однако мелочные земные страдания облегчают ношу тому, кто стоит перед адом безысходности, ибо затмевают собой абсолютное страдание. В земной жизни, пока человек не знает еще самого себя, самоотождествляясь со своей социальной ролью, обстоятельствами, ситуациями, ценностями, он еще не может в полной мере испытать ужас непринятия себя. Лишь порог смерти, отнимающий у человека все, что он имел, может окончательно ввергнуть человека в ад безысходности, который скрытно присутствовал в человеке уже при жизни.

Но только в этом аду, аду безысходности, человек может по настоящему узнать себя, когда он обнажится от своего культурного воспитания, своих привычек, иллюзий, стереотипов, от своего представления о себе, и впервые увидит кто он есть.

hpsy.ru/public/x2352.htm