Александр Амфитеатров. Дьявол в быту... Продолжение 1 главы

[Иоганн Араго]

По общепринятому ранее мнению, свою демонологию, т.е. идею, теорию и феномены дьявола, евреи вынесли из плена Вавилонского, воспитав ее в соприкосновениях с маздеизмом. В настоящее время, когда доказаны вавилонские источники и первовлияния, давшие основу праву и мифу Пятикнижия Моисеева, было бы слишком смело считать еврейского дьявола столь молодым. Однако нельзя не заметить, что понятие и образ злого духа, отличного от добрых, определяется в библейском мифотворчестве не ранее пленения. В Книге Иова Сатана еще является среди ангелов неба и отнюдь не рекомендуется заклятым противником бога и разрушителем его создания. Это только дух-скептик, дух-маловер, будущий Мефистофель, близость которого к человеческому сомнению и протесту против фатума прельстит впоследствии так многих поэтов и философов. Власть его - еще по доверенности от божества и, следовательно, одного с ним характера: она только служебность, истекающая из высшей воли. В бедствиях Иова он не более как орудие. Ответственность за необходимость непостижимых и внезапных страданий праведника божество, собственными устами, принимает на себя в знаменитой главе, которая даже нашего резонера Ломоносова сделала поэтом. Дьявол Книги Иова - скептик, дурно думающий о человеке и завидующий ему перед лицом высшей Святости, но, в конце концов, он только слуга по такого рода комиссиям, к которым Высшая Святость не может, так сказать, непосредственно прикоснуться, ибо это унизило бы идею ее совершенства. Это фактотум неба по злым делам. Еще выразительнее выступает роль такого фактотума в знаменитом эпизоде Книги Царств о духе, принявшем от бога поручение обманом своим погубить царя Ахава. Этот дух даже не носит еще клички злого, темного, дьявола и т.п. Он - ангел как все, как тот страшный ангел, который в одну ночь совершает необходимые бесчеловечные бойни: избиение первенцев египетских, истребление Сеннахеримовых полчищ и пр.

Но мало-помалу Сатана определяется и совершенствуется.
У Захария он уже враг и обвинитель избранного народа, желающий лишить его божественного благоволения. В Книге Премудрости Соломоновой Сатана - разрушитель и развратитель божественного миростроительства, тот, кто из зависти подстрекнул прародителей к греху и из зависти же ввел в мир смерть. Он — яд, портящий и позорящий творение божье.
В апокрифической Книге Еноха, в особенности же в ее древнейшей части, впервые звучит идея близости дьявола с человеком, и вина его изображается как отступничество от божества в сторону человечества, измены небу для земли. Дьяволы Еноха - ангелы, павшие через любовь к дочерям человеческим и позволившие оковать себя путами материи и чувственности. Этот миф, как замечает Артуро Граф, носит в себе глубокую идею - отсутствие в природе существ, по самому происхождению злобно-демонических; такие существа, т.е. мысли и действия в образах, - плоды человеческой эволюции.

Действительно, в другой, позднейшей части того же апокрифа демоны оказываются гигантами, рожденными от женщин земли в союзе с ангелами, изменившими небу.

Таким образом, хотя Сатана и прокрался в книги Ветхого Завета и раввиническое предание не мало сделало для его эволюции, однако монотеистическая тенденция, основная в расовом характере еврейства, и настолько могущественная, что объединила в нем идею нации с идеей религии, не дала Сатане ни достаточно материала, ни достаточно логического (вернее, алогического) простора, чтобы вырасти ему в образ соперника божия. Идея Ягве слишком ревнива, чтобы допустить такую под-идею, как Сатана: самостоятельно обособленное зло, достаточно могущественное, чтобы противостоять,— хотя бы и с постоянными поражениями, - зиждителю и вседержателю мира. Ягве - единое самостоятельное божество мира, объемлющее собой без разделения все добро и зло. Он сразу и белый бог, и черный, и мы знаем из Библии, что во втором своем качестве он ужасен, этот, по выражению поэта-еврея, "бог топчущий, как глину, своих врагов". Он ревнив, свиреп, неумолим и часто несправедлив, что неоднократно доказывали ему талмудические мудрецы, выигрывая против него этические процессы. Кары его редко пропорциональны размерам совершенных преступлений и почти всегда несут месть чудовищную, слепую, бестолковую, поражая без разбора виновных и невинных людей и животных, взрослых и детей. Этот бог опутал свой народ мелкой сетью таких подробных предписаний, что вся жизнь еврейства обратилась в непрестанный страх оступиться в грех и погубить тем не только себя, но, по круговой поруке, и семью свою, и потомство, и колено, иногда весь народ.

Люди, не желающие жить в религии страха, ему ненавистны: это — язычники, с ними Израиль должен беспощадно воевать, истребляя мечом население непокоренных городов. Двойственный характер Ягве выражен устами Исаии: "От меня и свет и тьма, и мир, и злоба: я Владыка, творящий все это". Таким образом, будущий Сатана еще заключен в самом Ягве, как злая часть его характера, вредная сторона его власти. Те духи зла, которых знает Ветхий Завет, - повторяем, - не более как его слуги, чиновники по особым дурным поручениям, род небесных биров, жандармов и палачей. Собственно говоря, иудаизм в этом своем фазисе предпринимает ту же операцию - извлечь из божества, объемлющего в существе своем и добро, и зло, отдельное и специальное злое божество, враждебно настроенное к доброму началу, - какую египетская религия провела много раньше изобретением злого бога Сэта (Seth). Египетский Сэт или Сутэкс, свирепое божество, известное грекам под именем Тифона, не всегда был злым разрушителем. Культ Сэта чрезвычайно древен; он поднимается до пятой династии, - по крайней мере, уже в ее эпоху был в Мемфисе храм, посвященный Сэту. В наиболее цветущий период империи фараонов это божество было в величайшем почете, настолько, что государи вставляли в свой титул прозвища "любимца Сэта" или "любимца Сутэкса"...

В это время Сэт пользовался теми же почестями, которые воздавались другим божествам светлой и доброй категории, в особенности в эпоху восемнадцатой и девятнадцатой династии, когда культ его достиг величайшего развития. В это время он становится едва ли не верховным божеством. В поэме Пентаура фараон Рамзес II уподобляется богу Сэту в виде величайшей похвалы. На барельефах изображаются цари, получающие от Сэта символы силы, жизни и мудрости, в том же самом порядке, как получали они такие же дары от Гора и других солнечных божеств. Сверх того Сэт изображается научающим их стрельбе из лука. Центром его культа был в это время город Омбос, от которого он получил имя Нубти. По всей вероятности, он в это время был главным солнечным богом Южного Египта. Но вот в эпоху двадцать второй или двадцать пятой династии произошла резкая религиозная революция, которой Сэт был свергнут, изгнан из общества богов, его изображения подвергались изуродованию, надписи в честь его были истреблены. И, таким образом, божество доброе, господь неба и земли, как имели обыкновение называть Сэта ранее, становится теперь божеством беспримерно злобным, олицетворением всего порочного и извращенного в мире нравственном и всего вредного в природе, - одним словом, полной противоположности добра и врагом света. Ненависть против Сэта доходит до того, что из списков населенных местностей вычеркиваются города, ему посвященные, как тифонические, то есть предполагаемые несчастными и приносящими несчастье. <...>

Продолжение следует...

@темы: Собрание истин и заблуждений

---

Александр Амфитеатров. Дьявол в быте... продолжение 1 главы

[Иоганн Араго]

Так устанавливается и определяется дуализм. Так его понятие, в медленной работе веков, развивается из понятий, усвоенных людьми о природе и самих себе. Однако намеченная здесь история дуализма является лишь, так сказать, схематической и идеальной, но не конкретной и реальной. Дуализм, развитый или в зачатке, выраженный или подразумеваемый, находится во всех религиях. Но он движется по разным ступеням, принимает многие формы, скрашивается пестрыми особенностями в зависимости от различия народов и культур.

Мы видели, что злые духи появляются уже в самых грубых религиях, еще едва различаемых; но там они плохо определены и, как бы разлиты в природе. В более возвышенных религиях, по мере того как организм их расширяется и завершается, злые духи являются с большей определенностью, приобретают известные атрибуты и личность. Из великих исторических религий наиболее отдаленные, но и сравнительно достоверные сведения мы имеем о религии древнего Египта. В ней божествам благодетельным, подателям жизни и благоденствия, каковы Фта, Ра, Аммон, Озирис, Изида, противопоставляется змей Апепи, чудовищный Сэт, опустошитель, сокрушитель, отец обмана и лжи. Финикийцы противопоставили Ваалу и Ашере Молоха и Астарту.

В Индии жизнедавец Индра и хранитель Варуна получили противниками Вритру и Асуров, и дуализм проник даже в основную Троицу (Тримурти). В Персии Ормузду, который царствует в светлом небе, противопоставлен непримиримый противник Ариман, который повелевает подземным миром. "Один равнозначущ свету, истине, благу, другой — мраку, лжи и вырождению. Один повелевает благодетельными гениями, которые защищают, благочестиво верующего, другой — демонами, злоба которых вызывает все несчастья, поражающие человечество. Оба противоположных начала сражаются за господство над землей, и каждое из двух натворило в своих целях полезных и вредных зверей и растений. Таким образом, все здесь на земле - или небесное или адское. Ариман и его демоны, которые опутывают человека, чтобы ввести его в искушение и ему повредить, это злые боги, но не зависимые от тех, которые образуют дружины Ормузда. Маг приносит им жертвы, затем ли, чтобы отклонить зло, которым они угрожают, затем ли, чтобы направить их против врагов истинно верующего. "Потому что нечистые духи устремляются к кровавым жертвам и являются, чтобы насладиться паром мяса, которое сжигается на алтарях.

Страшные слова и действия сопровождают все подобные жертвы" (Cumont). В Греции и Риме, в противовес божествам Олимпа, впрочем, тоже не всегда благодетельным, возник целый народ злых гениев и вредных чудовищ, - тут и Тифон, и Медуза, и Герион, и Питон, лукавые демоны всякого рода, лемуры и ларвы. Точно так же обнаруживается дуализм в мифологии германской, славянской и, вообще — во всех и каждой.

Ни в одной из религий древних и новых не достигал дуализм формы более полной и ярко выраженной, чем в маздеизме,— то есть в религии древних персов, как излагает ее Зенд-Авеста. Но замечается он во всех, и, равным образом, во всех религиях возможно, по крайней мере, отчасти, обличить его связь с великими явлениями природы, с чередованием дня и ночи, со сменой времен года. Различные представления, образы фантазии, события, в которых дуализм находит форму и выражение, отражают не только характер и культуру народа, дающего ему место в системе своих верований, но также и климат, природные условия почвы, ход истории. Обитатель жаркой страны видит действие злого духа в ветре, дующим из пустыни, раскаляющем воздух и убивающем хлеба, тогда как обитатель северной полосы узнает беса в холоде, который замораживает жизнь вокруг него, и самому ему угрожает смертью. В местностях, где почва колеблется частыми землетрясениями, где вулканы изрыгают пепел и опустошительную лаву, человек легко воображает себе подземных демонов, злобных гигантов, погребенных под горами, отдушинами в ад; там же, где атмосфера часто волнуется бурями, он воображает, будто это демоны носятся по воздуху и воют на ветер. Народ, побежденный неприятелем, подвергшийся нашествию и порабощению, не упустит случая перенести на злого духа или на злых духов, в которых он верит, наиболее ненавистные черты народа-угнетателя. Так, например, на заре средних веков объявлены были детьми дьявола гунны. Так-то религия оказывается результатом сложного взаимодействия причин, которые, конечно, не всегда поддаются точному исследованию и определенному указанию. У греков, как и у римлян, не было Сатаны в нынешнем значении слова. Как будто странным кажется, что народы, обожествившие множество отвлеченных понятий, напр. юность, согласие, целомудрие, позабыли выдумать настоящее божество и величество зла, хотя сочинили богиню Лихорадку и других в том же роде. Однако и в греко-римской религии нет недостатка в силах антагонистического характера и образах, имеющих вид как бы раздвоенный, и, если мы несколько углубимся в характер, условия быта и историю обоих народов, то станет ясно, что у них дуализм и не мог принять размеров, значительно отличных от тех, которых он достиг. Между прочим, - примите во внимание хотя бы уж то обстоятельство, что ни в Греции, ни в Риме не было священных книг установленной морали, не было теократического кодекса в полном смысле слова. Все это пришло в эллино-римскую культуру поздно - лишь с восточными влияниями, с культом Митры, с дуализмом, христианством, когда по выражению римского поэта, сирийский Оронт начал впадать в Тибр. И, вместе с сирийским Оронтом, полилась в мир, концентрированный вокруг великого города на Тибре, определенная и побеждающая дуалистическая струя.

"Несомненно, что дуализм, если понимать под этим именем противоположение между духом и материей, разумом и чувственностью, явился уже раньше в греческой философии и образует одну из законоположных стезей неопифагоризма и Филонова учения. Но существенно отличает от этого дуализма учение магов то обстоятельство, что в последнем злое начало обожествлено высшему божеству в качестве соперника, с утверждением, что обоим принадлежит чествование посредством культа. Эта система, нашедшая столь очевидно простое разрешение для проблемы существования зла, этого подводного камня теологического мышления, привлекла к себе образованные умы, равно как понравилась и массам, которые нашли в ней объяснения своим страданиям. Как раз в то самое время, когда в Риме распространяются мистерии персидского Митры, Плутарх излагает дуалистическую теорию весьма благосклонно и склоняется к тому, чтобы ее принять. И с этого самого времени мы начинаем встречать в литературе термин "противобоги" (antitheoi); он обозначает тех демонов, которые, находясь под командой мрачной силы, воюют против небесных духов, посланников или "ангелов" высшего божества. Это девасы Аримана против язатасов Ормузда. Одно замечательное место у Порфирия показывает, что уже первые неоплатоники включили персидскую демонологию в свою систему. Ниже высшего божества, которое бесплотно и невидимо, ниже легких планет живут бесчисленные демоны; многие из них имеют свои особенные имена,— это боги наций и государств, - остаток образует анонимную массу. Они распадаются на два полярно противоположные класса. Одни духи благодетельные, они посылают плодородие растениям и зверям, хорошую погоду природе, человеку — знание. Они служат посредниками между божествами и их служителями через то, что возносят хваления и молитвы на небо, а с неба приносят знамения и предсказания. Наоборот, другие суть злые духи: живут в пространствах, смежных с землей, и нет такого зла, которое они усомнились бы причинить. Деятельные насильники, коварные предатели, буйные и предусмотрительные вместе, они родоначальники всякого несчастья, постигающего землю: засух, голодов, бурь, землетрясений,— все это их дела! Они зажигают в сердце человека нечестивые страсти и запретные желания, они толкают людей к войнам и революциям. Вечные притворщики, они имеют склонность ко лжи и обману; они покровительствуют плутовствам и мистификациям волшебников и устремляются к кровавым жертвам, которые приносят маги им всем и, в особенности, их предводителю Ариману. Культ его до сих пор сохранился на востоке у йезидов или поклонников дьявола. И, когда Федор из Мопсуэтии в своем писании против магов говорит об Аримане, он называет его Сатаной. В самом деле, между этими двумя образами, на первый взгляд, замечается поразительное сходство. Оба они главы бесчисленного воинства демонов. Каждый из них дух заблуждения и лжи, мрака, искуситель и погубитель. Это - или двойники, либо одна и та же фигура".
Дуализм выливается в определенные формы и принимает специальный характер в религиях семитического происхождения: иудействе, христианстве, исламизме. Зыбкий, многообразный, всепроницающий призрак Сатаны, под теми или другими именами, скользит тенью в глубине всех религий, даже самых первобытных, но личность Сатаны, со всеми свойственными ему ныне качествами и атрибутами, создалась творчеством по преимуществу иудейской и христианской религий, в особенности же второй из них.

В моисеевском учении Сатана еще не занимает видного места. Это, по остроумному сравнению Артуро Графа, его отрочество или юность, далекие до совершеннолетия. В книге Бытия змей является, еще животным, - только мудрейшим и хитрейшим из животных: в дьявола обратило его позднейшее толкование. На протяжении всего Ветхого Завета Вельзевул упоминается только в качестве божества идолопоклонников. При этом надо заметить, что евреи пришли к идее единого всебожества поздно, и в течение довольно долгого времени, измеряемого сотнями лет, их однобожие сводилось просто к предпочтению своего национального бога, синайского громовника Ягве, богам других наций, которых существования они, однако, не думали отрицать, а только почитали их менее могущественными и святыми. Синайский договор Ягве с народом израильским ревниво отстраняет его от этих богов, которые, однако, частенько врывались в его культуру даже в весьма поздние ее периоды. И были боги, существование и известную силу которых должна была признать даже ревность Ягве.

Евреи слишком долго жили кочевниками в жгучих пустынях, чтобы не вынести из них мифа о царящем в них злом духе Азазеле, - быть может, отголоске египетского Сэта, которому подчиненным египтяне считали Синайский полуостров. Пресловутый обычай выгонять в пустыню, в жертву этому Азазелю, "козла искупления'', нагруженного грехами Израиля, общеизвестен. Он держался в иудаизме едва ли не до падения иудейской государственной самостоятельности и, умирая, соприкоснулся с христианским символом-антитезою агнца, принявшего на себя грехи мира

Продолжение следует...

@темы: Собрание истин и заблуждений

---

Александр Амфитеатров. Дьявол в быте, легенде и в литературе средних веков

[Иоганн Араго]

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Родословие и эволюция Сатаны

Всем известен поэтический миф о возмущении и падении ангелов. Этот миф внушил Данте несколько стихов — из числа прекраснейших в "Аде", а Мильтону — незабвенный эпизод "Потерянного Рая". В христианстве миф этот разными отцами и учителями церкви по-разному излагался и окрашивался. Между тем под ним нет решительно никакого иного основания, кроме толкования одного стиха у Исайи и нескольких довольно темных мест в Новом Завете. В чем заключалась точная причина к бунту духов против своего Творца, легенды изъясняют схоже в общей психологии мифа и очень разно в подробной мотивировке. В одном из общеизвестных мест Корана говорится, что ангелам было поведено преклониться пред Адамом, наместником Аллаха на земле, но Эблис (дьявол), полный гордыни, отказался совершить это поклонение. Другой миф, совершенно иного характера, но не менее поэтичный и усвоенный писателями, как еврейскими, так и христианскими, рассказывает об ангелах или сынах божьих (bene haelohim), которые, увлекшись дочерями человеческими (beno haada'm), пали с ними и, в наказание за грех, были изгнаны из царства небесного и из ангелов обратились в демонов. Этот второй миф освящен, как излюбленная тема, стихами Мура и Байрона. Таким образом, оба мифа признают демонов падшими ангелами, а падение их связывают с грехом: в первом случае - с гордостью или завистью, и с преступную любовью - во втором.

Но это лишь легенда, а не история Сатаны и товарищей его. Происхождение Сатаны, рассматриваемого как мировое олицетворение злого начала, гораздо менее эпическое и вместе с тем более давнее, глубже уходит в века. Сатана старше годами всех могущих и страшных богов, память о которых осталась в истории человечества. Он не с неба низвергся, но взвился выспрь из бездн человеческого духа, в современности тем темным богам древнейших эпох, чьих имен не напоминает даже ни один камень: люди пережили их и забыли их. Современник их и часто смешиваемый с ними Сатана, как все живое, зачинается зародышем и лишь постепенно возрастает и. развивается в личность. Закон эволюции, управляющий всеми бытиями, движет также и Сатаной.

Уже никто из мало-мальски образованных научно людей нашего века не думает, будто религии сравнительно грубого типа возникли из разложения и распадения какой-либо религии более совершенной, напротив, всякий отлично знает обратное: что более совершенные религии развились из первобытно грубых, и, следовательно, в этих последних и надо искать происхождение того мрачного образа, который, под различными именами, представляет собой зло и становится его началом. Если период, известный в истории нашей планеты под именем третичного, уже застал на земле человека, то, возможно думать, застал еще настолько звероподобным, что напрасно было бы искать в нем религиозного чувства в точном смысле этого слова. Человек после третичного периода, даже в самой древней отдаленности, уже знаком с огнем и употребляет орудия из камня. Но он не погребает своих мертвецов, что служит верным показателем того, насколько его религиозные идеи, если только есть они у него, скудны и неповоротливы. Чтобы найти первые достоверные следы религиозности, надо подняться до периода, который геологи называют, неолитическим (шлифованного камня). Мы не можем узнать непосредственным исследованием, какова была религия наших тогдашних предков, но мы в состоянии сделать о ней заключение, наблюдая религии множества диких народностей, которые еще живут на земле и точно воспроизводят быт человечества доисторического. Ведь, с более широкой точки зрения, характер и нравы человечества обнаруживают однообразие и постоянство явлений, заставившее итальянцев сказать: "Весь мир есть страна" (tutto il mondo e paese)... "При сравнениях рас, стоящих приблизительно на одной степени цивилизации, не следует, — говорит Тейлор, - придавать большого значения исторической эпохе или географическому положению, обитатели озерных жилищ древней Швейцарии могут быть поставлены рядом, со средневековыми ацтеками и североамериканские оджибвеи рядом с южноафриканскими зулусами. Доктор Джонсон, прочитав в путешествиях Гауксворта описание патагонцев и островитян Тихого океана, презрительно выразился, что все дикие племена похожи друг на друга... Если мы будем избирать для сравнения предметы, мало изменившиеся в течение столетий, мы получим картину, в которой английский землевладелец будет стоять рядом со среднеафриканским негром".

Предшествовал ли в исторической эволюции фетишизм анимизму или наоборот, но верования наших праотцев должны были быть совершенно в том же роде, как теперь у негров африканских или у американских краснокожих. Об этом нам свидетельствуют недра, земли, сохранившиеся, вместе со следами их жилищ, их оружием и инструментами, так же и их амулеты. В их воображении мир был полон духами вещей и душами умерших, и на счет духов относилось все, дурное и хорошее, что случалось в жизни. Мысль, что одни из этих духов благодетельны, а другие" зловредны, одни друзья, а другие враги, подсказывал уже самый опыт житейский, в котором постоянно чередуются удачи и потери, и притом чередуются так выразительно, что, если не всегда, то довольно часто определяется постоянство и в разнице причин, преследуемых разными результатами. Солнце, свет дающее, заставляющее весной землю вновь одеваться зеленью и цветами, посылающее зрелость плодам, должно было привести к умозаключению, что оно, по существу своему, сила благотворная. Вихрь, кроющий небо мраком, ломающий деревья, разрушающий и разметывающий худо сколоченные лачуги, внушал считать его силой, по существу зловредной. Духи разделялись на два больших воинства, в зависимости от того, казалось ли людям, что они получают от духов - пользу или вред.

Но не этим определился истинный и решительный дуализм. Благотворные духи не были еще объявленными и непримиримыми врагами духов зловредных, и первые не были всегда благодетельными, так вторые - всегда вредными. Верующий никогда не мог поручиться за настроение духов, под опекой которых он находился; боялся оскорбить друзей, боялся разозлить врагов, и, в равном усердии одинаковых средств, старался расположить к себе всех их, не вверяясь слишком — никому. Первобытная религия уже признает влечение к какой-то властной силе большей, чем человеческая, равно как и свою от нее зависимость, но не умеет классифицировать ее по этическим категориям. Между добрыми и злыми не было определенного морального противоречия, не только противоположение действий. Они не могли иметь морального характера, которого еще не было и у их поклонников, едва вышедших из животного состояния, и добрыми или злыми называться могут лишь постольку, поскольку первобытному человеку представляется добром все, что ему на пользу, и злом все, что ему во вред.

То, что в наши дни называется бушменскою моралью: я украл барана, - это хорошо, и дух, который мне помог украсть, добрый дух; у меня украли барана, - это худо, и дух, который помог вору воровать, - злой дух. Так, например, по представлениям грубого бразильского племени Тупигамба, души тех, которые жили добродетельно, то есть мстили врагам и многих из них умертвили, поселятся за большими горами и будут плясать в роскошных садах с душами отцов, тогда как души изнеженных ничтожных людей, которые не старались защитить свое племя, отправятся к злому духу, на вечные мучения. Дикие поклонники изображали свои божества во всем подобными себе: переменчивыми, покорными страстям, то ласковыми, то свирепыми, и добрых не почитали более высокими и почтенными, чем злых.

Конечно, в злых появляется уже тень Сатаны, вырисовывается дух зла, но зла еще чисто физического. Зло - то, что вредит, и злой дух - тот, который низвергает, молнию, воспламеняет вулканы, наводняет землю, сеет голод и болезни. Злой дух еще не выработался в представление морального зла, потому что различие морального добра и зла еще не сложилось в умах человечества; из двух ликов Сатаны, разрушителя и развратителя, он приемлет и являет только одну первую. Злой дух не отмечен еще своею собственной, специальной низостью, не имеет никого, кто был бы выше его и господствовал над ним.

Но мало-помалу моральное самосознание разбирается в себе и определяется, и религия приобретает этический характер, которого она раньше не имела и не могла иметь. Самое зрелище природы, где силы противостоят силам и где одна из них разрушает то, что создает другая, подсказывает идею о двух враждебных началах, которые взаимно отрицают друг друга и борются между собой. Затем человек, развивая союз общежития, не замедлил заметить, что, кроме добра и зла физических, есть еще добро и зло моральные, то есть сумма требований и уступок человека человеку, без которых союз общежития невообразим и неисполним, но которым дикарь подчиняется не сразу и не с большой охотой. И вот,- в эволюции этой - ему сдается, что в себе самом он узнает то же самое двуборение, которое он видит и испытывает в природе. Он чувствует себя то добрым, то злым, понимает, что однажды он лучше, в другой раз хуже, но - собственную благость ли, преступность ли, он не признает за свои, за выражение своей же собственной натуры. Привыкнув приписывать силам божественным и демоническим физические добро и зло, он точно так же приписывает тем же божественным и демоническим силам добро и зло моральные. И вот - от доброго духа исходят уже не только свет, здоровье, все, что поддерживает и умножает жизнь, но еще и святость, понимаемая как совокупность всех добродетелей; от злого духа приходит не только тьма, болезни и смерть, но еще и грех. Так-то люди, разделив чисто субъективным суждением природу на добрую и злую и смешав с этим физическим добром и злом то моральное добро и зло, что самим им свойственно, фабрикуют богов и демонов. Совесть, то есть проснувшееся в зачатках культуры моральное самосознание, естественно, по инстинкту общественности и самосохранения, признает превосходство добра над злом и смутно мечтает о победе первого над вторым. Отсюда она настаивает на том, что демон становится, во-первых, подчиненным богу, а, во-вторых, - чем живее и повелительнее совесть, тем ярче представляет, она недостойность демона. И вот, демон, который в первом начале своем смешивался с богом в одном разряде нейтральных духов, одинаково способных как на добро, так и на зло, мало-помалу различается от бога, пока, наконец, не отторгается от него во всем. Он будет духом тьмы, а его противник - духом света; он - духом ненависти, а его противник - духом любви; он - духом смерти, а его противник - духом жизни. Обителью Сатаны будет бездна, обителью бога — царство небесное.

Продолжение следует...

Источник

@темы: Собрание истин и заблуждений

---

Является ли сон грехом?

[Плотвичка]

Иуда вдруг замолчал и удивленно с ног до головы ощупал его глазом: увидел длинный, прямой стан, серое лицо, прямые прозрачно-светлые глаза, две толстые складки, идущие от носа и пропадающие в жесткой, ровно подстриженной бороде, и убедительно сказал:
-- Какой ты глупый, Фома! Ты что видишь во сне:
дерево, стену, осла?
И Фома как-то странно смутился и ничего не возразил. А ночью, когда Иуда уже заволакивал для сна свой живой и беспокойный глаз, он вдруг громко сказал с своего ложа -- они оба спали теперь вместе на кровле:
-- Ты не прав, Иуда. Я вижу очень дурные сны. Как ты думаешь: за свои сны также должен отвечать человек?
-- А разве сны видит кто-нибудь другой, а не он сам?

(Иуда Искариот. Л.Н. Адреев)
читать

Вопрос: Грех ли дурные сны?

1. да		3	(21.43%)
2. нет		11	(78.57%)
Всего:		14 Всего проголосовало: 14

@темы: Тёмная сторона мира. Версия

---

[Антуан Ксавье]

Привет, Грешнички))
А теперь мы тупенько погадаем, дабы грех Праздности не оставлял сомнений в нашей принадлежности именно этом месту)))

Ваш Демон.

Ваше имя Имя твоего Демона - Кали Ма — индийская богиня разрушения, чумы и смерти. В одной руке она держит голову Рактевиры — царя демонов. Она вступила с ним в смертельный поединок, победила и выпила всю его кровь. Одно из самых драматических изображений показывает её сидящей на корточках у тела мёртвого Шивы, поглощающей его пенис своим влагалищем, в то время как ртом поедает его кишечник. Эту сцену надо воспринимать не буквально, а духовно. Считается, что Кали принимает во влагалище семя Шивы, чтобы вновь зачать его в своей вечной утробе. Точно так же она пожирает и уничтожает всё живое вокруг себя, чтобы всё создать заново. На своей шее она носит ожерелье из черепов, на котором выгравированы санскритские буквы, считающиеся священными мантрами, при помощи которых Кали и творила, соединяя Стихии. Кали Ма имеет чёрную кожу и уродливое лицо с клыками, испачканными кровью. Над её бровью расположен третий глаз. Она имеет четыре руки с когтями на пальцах. Её обнажённое тело украшено гирляндами из младенцем, ожерельями из черепов, змей, голов её сыновей, а пояс сотворён из рук демонов.

все гадания на aeterna.qip.ru

@темы: Код доступа в Небеса

---

M&M

[Плотвичка]

25.03.2012 в 02:09

Пишет  Анориэл:

Павел Оринянский (с)


еще его работы

Там по ссылке много иллюстраций к "Мастеру и Маргарите". Лично меня закаваило)))

@темы: Код доступа в Небеса

---

Уродливая любовь

[Нуремхет]

(по Книге Товита)

Как проклятие Сарре ее красота,
Равных коей не сыщешь во всей Иудее.
Мало кто из девиц так жестоко страдал
От любви злого духа, царя Асмодея.

От подземного князя ни слезы, ни гнев,
Ни молитва, ни плеть, ни кинжал не спасали.
День и ночь много лет неотлучно при ней.
Шепот тихий и вкрадчивый чудится Сарре:

- Серебром бы запястья твои оковать,
Жемчуг с моря вплести тебе в черные косы,
И шептать жарко полные страсти слова,
И прикончить любого, кто глянет без спроса.

И носить на руках над землей и водой,
Целовать бы – до слез, до бессилья, до боли.
И ввести как супругу в подземный свой дом…
Я прошу – лишь кивни в знак согласья – не боле.

- Убирайся под землю к себе, Асмодей.
Будь ты хоть фараон, все равно мне не нужен.
От таких происходят все беды людей.
Духу зла никогда не бывать моим мужем.

- Сжалься, Сарра, молю, покажи мне свой лик!
Обернись только раз – и возьму тебя в жены.
Гордый князь Преисподней у ног у твоих,
Красотою твоей неземной пораженный.

Мир огромный – захочешь – и брошу к ногам,
Только слово – и будешь княгиней, царицей.
Отчего же ты так холодна и строга?
Отчего не желаешь судьбе покориться?

- Не судьба ты мне, демон, проклятье мое!
Ах, зачем, о Создатель, зачем я красива!
Уходи: здесь не ждет тебя теплый прием.
Уходи: о любви этой я не просила.

- Что ж, упрямая женщина, гляну и я,
Сколько дней, сколько лет продержаться ты сможешь,
Если всякий, кто будет назначен в мужья, –
Всякий замертво рухнет у брачного ложа.

И убийства те лягут на совесть твою,
Тяжким камнем на душу и цепью на тело.
И ты будешь знать точно, кого я убью
И что этих смертей ты сама захотела…

иллюстрация и музыка

@музыка: Хелависа - "Элисон Гросс"

@темы: Тёмная сторона мира. Версия

---

Демонские шедевры

[Нуремхет]

В средние века грандиозные строения, которые мозг не позволял отнести к делу рук человеческих считались творениями Дьявола.

Одно из таких строений - аббатство на горе Сен-Мишель в Нормандии. О его постройке, кстати, существует легенда, будто Люцифер вызвал своего старого неприятеля, архангела Михаила, на соревнование: кто красивее выстроит церковь на горе. Михаил, как и следовало ждать, победил (ну, конеееечно ), но и Дьявол не облажался. Однако церковь, выстроенная Михаилом, была настолько красива, что ее забрали на Небеса. А Люциферово творение осталось на земле, и туристы до сих пор любуются им как готическим шедевром.

Демонские шедевры

В Англии строением Дьявола считается аббатство Кроулэнд.









Дьявол также сложил знаменитую стену между Англией и Шотландией, воздвигнутую по велению императора Адриана.









Дьявол сделал планы и чертежи для Ахенского собора и едва ли не полностью выстроил его...









... и перекинул мост через Дунай в Регенсбурге.





В общем, молодец Дьявол, хорошо поработал. Непонятно, чем ангелы занимаются .


P.S. Список объектов взят из работы А.В. Амфитеатрова "Дьявол в быте, легенде и литературе средних веков".

@темы: Собрание истин и заблуждений

---

[Альтаир Ксавье]

Злободневное.)

Новый год в древности

Вообще предками Деда Мороза в одних странах считают местных гномов, в других – средневековых странствующих жонглеров, которые распевали рождественские песни, или бродячих продавцов детских игрушек. Среди родственников нашего Деда Мороза значится восточнославянский дух холода Трескун, он же Студенец и Мороз.

В легендах древних славян существовал и другой персонаж – Зимник. Он представлялся в виде старика небольшого роста, с белыми волосами и длинной седой бородой, с непокрытой головой, в теплой белой одежде и с железной булавой в руках. Где он пройдет – там жди жестокой стужи. Среди славянских божеств также выделялся своей свирепостью Карачун – злой дух, сокращающий жизнь. Древние славяне считали его подземным богом, повелевавшим морозами. И еще был Позвизд – славянский бог бурь и непогод. Стоило ему тряхнуть головой – на землю валил крупный град. Вместо плаща влачились за ним ветры, с полы его одежды падал хлопьями снег.

Новый год – это ритуал, который имеет древнее происхождение. Ель у давних кельтов и конечно не только у них, почиталась за дерево, которое наделено магическим смыслом. Ёлка – это вечнозёленое дерево, а это значит, что оно не поддаётся никаким разрушительным силам. И поэтому ель была обиталищем лесного божества, дружба с которым для людей была очень важна.

Дух был в самой старой и самой могучей ели, перед которой собирались в зимний период солнцестояния, чтобы задобрить духа. Задабривать в старые времена умели только одним методом – принесением жертв. Поначалу это были людские жертвы, позже ими стали животные.

Внутренности мертвых жертв развешивали на ветках ели, а сама ветка была обмазана кровью. Они являлись прообразом современных елочных игрушек.

Древние кельты

Древние кельты встречали Новый год также, когда заканчивались работы в поле. Но только не после посева, а после сбора урожая, осенью. Самайн или «Самхейн» (Samhain) праздновали в ночь с 31 октября на 1 ноября. Это был один из четырех главнейших кельтских праздников. В современном мире его заменил знаменитый Хеллоуин – канун Дня всех Святых.

Самайн считался временем, когда исчезала граница между обычным миром Смертных и Потустороннем миром, поэтому духи в этот момент могут придти в наш мир, а люди попасть в Иной мир. «В канун Самайна на каждой ступеньке сидит по привидению» – как говорится в старинной пословице. Например, был даже специальный гоблин Самханах, появляющееся только в ночь Самайна. Это представляло большую опасность, поэтому в эту ночь никому нельзя быть одному. И кельты предпочитали собираться все вместе, пировать (накануне забивался скот для праздника), петь, танцевать и веселиться, пытаясь отогнать призраков. Проводились массовые гуляния в Таре – священной столице древних кельтов – народ состязался в различных играх и скачках.

Кроме того, на Самайн гасились очаги во всех домах, а друиды разжигали ритуальные костры, от которых в Новом году очаги в домах зажигались снова.

Древние скандинавы

Древние скандинавы также праздновали Новый год на день зимнего солнцестояния 22 декабря. Назывался этот праздник Йоль от скандинавского слова «колесо», «крутиться», возможно, это означало как бы поворот года на весну, а может тут присутствует солярная символика колеса. Это был очень магический праздник. Самая длинная ночь должна была закончиться победой Солнца и Новым годом, для этого применялись различные магические ритуалы. Так же как и кельты на Самайне, скандинавы считали, что в ночь Йоля – самую длинную в году – граница между миром явным и иным стирается, и духи проникают к людям. Поэтому нужно находиться всем кланом вместе, пировать и веселиться.

Обычный народ разводил «костер Йоля» и устраивали огромный пир, на котором ели конину и пили много пива во славу конунга, скандинавских богов и умперших предков. Жертвенной кровью коней окропляли святилища языческих богов. На порогах своих домов оставляли труп предварительно выбранной замерзшей насмерть девственницы, которую злые духи насаживали на верхушку ели, вспарывали ей живот и обматывали кишками само дерево. На пиру выступали поэты скальды, попробовавшие «мёд поэзии». Однажды на таком пиру к норвежскому правителю Олаву пришел сам бог Один – глава скандинавского пантеона. После принятия христианства Йоль некоторое время еще справляли, но на пиру уже не ели конину и не прославляли языческих богов.

Длился праздник Йоля целых 13 ночей – возможно, традиция рождественских каникул идет оттуда. Следующий день назывался «днем судьбы», так как являлись самые правдивые знамения именно на «двенадцатую ночь». Кроме того, все действия и поступки, совершенные до захода солнца определяли все события последующего года, вот отсюда и пословица «как Новый год встретишь, так его и проведешь».

(с)

@темы: Код доступа в Небеса

---

[Антуан Ксавье]

С НОВЫМ ГОДОМ, ГРЕШНИКИ! )))

@темы: Код доступа в Небеса

---

Асмодей

[Нуремхет]

Заходя, в крови утонет
Солнце, звезды заблестят,
Принесу тебе в ладонях
Прах из Храма-на-костях.

Много пепла, мало крови,
Да и та, что есть, горька.
Не суди меня сурово:
Я ведь лишь учусь пока.

С первой встречи – будто в трансе.
Помню, как забылся страх,
Как кружилась в диком танце
У огромного костра,

Как в огонь бросала травы,
Как с тобой – спина к спине –
Я плясала. Бог не вправе
Помешать тогда был мне.

Как упали, обессилев,
Мы в траву под старый дуб…
За тобой – я не шутила –
В Преисподнюю пойду.

Помню, как была согрета,
На твоей уснув груди,
Как звала, когда с рассветом
Ты под землю уходил.

Как проплакала три ночи,
Невзирая на людей.
Дверь открыта – если хочешь –
Выйду встретить, …

@темы: Тёмная сторона мира. Версия

---

Крестница Люцифера

[Нуремхет]

Адово пламя бушует в крови.
Райское солнце горит в волосах.
Демон по сути и ангел на вид –
От Преисподней посол в Небеса.

Каждое утро встречает рассвет,
Сводит усталость прохладной росой.
Днем, глядя в небо, лежит на траве
И по чащобам гуляет босой.

Вечером встанет от женских работ,
Мужа обнимет, ласкает детей.
Ночью же словно кого-то зовет,
Но отвечают все время не те.

Ей пентаграммы не нужно и жертв,
Крови, заклятий и черных свечей.
Только Тамара не видит уже
Адской печати на левом плече.

Стерлась под спудом житейских забот,
Или небесные духи свели…
Только Тамара все так же зовет –
Каждую ночь, хоть супруг не велит.

Ввек не согреться на этой земле
Той, что узнала жар адских глубин.
Сладости нет в человечьем тепле
Той, что когда-то сам Дьявол любил.

Пекло – твой дом, злые духи – семья.
Помнят, и любят, и ждут. Почему ж
Ты не уйдешь? Чем так манит земля?
- Я и ушла бы… но дети… но муж…

*

Узами брака плотней, чем цепями,
Крестницу Князя сковал этот мир.
Мечется, бесится адово пламя:
Душно и тесно ему меж людьми.

Вырвется, выбьется, ввысь вознесется –
Прочь, только прочь от постылой земли.
Быстро и жарко оближет шар солнца,
Небо объятием испепелит.

Плакать сквозь смех и смеяться сквозь слезы
Станет, и слезы ей будут как мед:
Вождь падших ангелов светловолосый
Дочь свою крепко в объятьях сожмет.

@музыка: Полынья - Ведьмино счастье

@темы: Тёмная сторона мира. Версия

---

[Антуан Ксавье]

15.11.2011 в 22:22

Пишет  .Larry Johnson:

Виски со льдом и сигара снимают стресс.
Время струится песком и течет быстрей.

«Личное дело» лежит на краю стола…
Поздний звонок… «Дорогая, я по делам»

Он собирается: шляпа, часы, пиджак..
А Дорогая ему поправляет шарф

И тараторит, что надо придти к шести –
Мама приедет (с ревизией) погостить.

Он лишь вздыхает, кивает, целует в лоб.
Думает «лучше б цунами… чума… потоп…»

У Дорогой на плите закипает суп -
Голос из кухни: «Родной, не забудь косу»

Черный как уголь старинный немецкий плащ,
А за спиной два роскошных седых крыла.

Тень равнодушия прятать под капюшон -
Свойство профессии - «Милая я пошел»

Виски со льдом и сигара снимают стресс.
Время струится песком и течет быстрей.

Дома он мудрый отец и прекрасный муж.
Ну, а для Вас он оценщик заблудших душ.

10.01.11 (с)

@темы: Тёмная сторона мира. Версия

---

А Ваш? :)

[Плотвичка]

Ваш демон via nataly_lenskaya & Mages Queen

@темы: Код доступа в Небеса

---

Эммануил Сведенборг. О Небесах, о мире духов и об аде. Глава 7. Окончание

[Иоганн Араго]

О равновесии между небесами и адом

Для существования чего бы то ни было необходимо, чтобы все было в равновесии; без равновесия нет ни действия, ни воздействия, потому что равновесие имеет место между двух сил, из которых одна действует, а другая воздействует; состояние покоя, происходящее от одинакового действия и воздействия, называется равновесием.

В природном мире есть равновесие во всем и в каждой вещице; также и в самих атмосферах, в которых низшие слои воздействуют и сопротивляются, насколько верхние действуют и нажимают. В природном мире есть также равновесие между теплом и холодом, между светом и тьмой, между сухим и влажным; средняя температура есть равновесие. Есть также равновесие и во всех предметах всех трех царств природы, т.е. ископаемого, растительного и животного, потому что без равновесия в них ничего не живет (existit) и не существует (subsistit); везде есть как бы усилие, действующее с одной стороны и как бы воздействующее с другой.
Всякое бытие (existentia), или всякое проявление (effectus), совершается в равновесии (fit in equilibrio), но совершается вследствие того, что одна сила действует, а другая дает на себя действовать, или что одна сила, влияя, действует, а другая принимает и должным образом уступает. В природном мире то, что действует и воздействует, называется силой и усилием (conatus), но в духовном мире то, что действует и воздействует, называется жизнью и волей; там жизнь есть живая сила, а воля - живое усилие, само же равновесие называется свободой. Таким образом, духовное равновесие, или свобода, образуется и существует между благом, которое действует с одной стороны, и злом, которое воздействует с другой; или между злом, которое действует с одной стороны, и благом, которое воздействует с другой.
В добром человеке равновесие образуется между благом, которое действует, и злом, которое воздействует; а в злом человеке равновесие образуется между злом действующим и благом воздействующим.

Духовное равновесие образуется (est) между благом и злом вследствие того, что все, принадлежащее жизни человека, относится ко благу или ко злу и что воля служит тому приемником.
Есть также равновесие между ложью и истиной, но это равновесие зависит от равновесия между добром и злом. Равновесие между истиной и ложью подобно равновесию между светом и тьмой, которые действуют на предметы растительного царства только по мере присутствия в них тепла и холода. Что свет и тьма сами по себе ничего не производят, а что тепло действует через них, это можно видеть из того, что зимой есть такой же свет и темнота, как и весной.
Сравнение истины и лжи со светом и тьмой основано на соответствии, ибо истина соответствует свету, ложь - тьме, а тепло - благу любви; кроме того, духовный свет есть истина, духовная тьма есть ложь, а духовное тепло - благо любви.
Между небесами и адом существует постоянное равновесие: из ада постоянно дышит и возникает усилие делать зло, а с небес постоянно дышит и нисходит усилие делать добро. Среди этого равновесия находится мир духов, который занимает середину между небесами и адом.

Мир духов находится в этом равновесии вследствие того, что всякий человек после смерти своей приходит сперва в мир духов и содержится тут в таком же точно состоянии, в каком он был и на земле, что не могло бы делаться, если б не было тут полного равновесия. При таком только равновесии все духи могут быть рассмотрены относительно качеств своих, ибо они тогда предоставлены той же свободе, которой они пользовались и на земле; духовное равновесие, как для человека, так и для духа есть свобода, как уже и было сказано выше. Ангелы на небесах узнают качество свободы каждого духа через сообщение его внутренних чувств (affectio) и происходящих от них помышлений. Это качество становится видимо для ангельских духов из того пути, по которому идут находящиеся в мире духов; добрые духи идут по путям, которые ведут к небесам, а злые духи по путям, которые ведут к аду. Пути в том мире являются в действительности, поэтому пути в Слове означают истины, ведущие к благу, а в противоположном смысле - ложь, ведущую ко злу; поэтому также выражения: идти, ходить, ехать - означают в Слове преуспеяние (progressiones), или ход и развитие жизни. Мне неоднократно дано было видеть такие дороги и как свободно духи ходили по ним, смотря по внутренним чувствам своим и происходящим от них помышлениям.

Зло постоянно дышит и подымается из ада, а благо постоянно дышит и опускается с небес, потому что каждый человек окружен духовной сферой, которая исходит и вытекает из жизни его внутренних чувств и порождаемых ими помышлений. А как такая сфера жизни исходит от каждого человека, то она исходит и из каждого небесного и из каждого адского общества, следовательно, и из всех обществ вместе, т.е. из всех небес и из всего ада. Благо исходит (effluat) от небес, потому что все там живут во благе, а зло исходит из ада, потому что все там живут во зле. Все благо, текущее с небес, исходит от Господа ибо все ангелы на небесах отклоняются (distinentur) от своей соби и содержатся в соби Господней, которая есть само благо; меж тем как все духи, живущие в аду, находятся в своей соби, а собь каждого есть не что иное, как зло и вследствие того ад. Из этого видно, что равновесие, в котором содержатся ангелы на небесах и духи в аду, не подобно равновесию в мире духов. Равновесие ангелов соразмерно тому, насколько они хотели быть во благе или насколько жили в нем, будучи на земле, и, следовательно, насколько зло было для них противно; равновесие же духов в аду соразмерно тому, насколько они хотели быть во зле или насколько жили в нем, еще будучи в мире, а, следовательно, и насколько они были сердцем и душой против блага.

Если б Господь не управлял как небесами, так и адом, то никакого бы не было равновесия, а без него не стало бы небес и ада, потому что все в мире, как в природном, так и в духовном, содержится равновесием: всякий человек с рассудком может постичь, что это так; если положить весу только с одной стороны, ничего не положив с другой, разве не погибнет та и другая? То же самое было бы и в духовном мире, если б благо не воздействовало против зла и не сдерживало постоянно его восстаний. Если б это не делалось единственно Божественным началом, то погибли бы небеса и ад, а с ними и весь род человеческий. Я сказал: "Если б это не делалось единственно Божественным началом", потому что собь каждого ангела и духа есть не что иное, как зло; вследствие чего никогда ни один дух и ни один ангел не могут противиться злу, постоянно дышащему из ада, ибо по соби своей они все клонятся к нему. Из этого ясно, что если б Господь не управлял один как небесами, так и адом, то никто бы не мог спастись. Кроме того, все ады действуют как одна сила, ибо все роды зла в аду совокупны, как все роды блага на небесах; а противиться всем адам, которые бесчисленны и действуют вместе против небес и против всех там живущих, возможно одному только Божественному началу, единственно от Господа исходящему.

Равновесие между небесами и адом уменьшается и увеличивается, смотря по числу пришельцев небес и ада, а их ежедневно прибывают туда многие тысячи. Ни один ангел не может ни ведать, ни постигать уменьшения или увеличения равновесия, ни сдерживать или равнять чаши весов. Один Господь может это делать, потому что Божественное, от Господа исходящее начало вездесуще и везде видит, где что-нибудь колеблется; ангел видит только то, что возле него, и даже не замечает в себе (percipit in se) того, что делается в его обществе.
Каким образом на небесах и в аду все так расположено, что все там, как вообще, так и в частности, находятся в своем равновесии, это может быть несколько видно из того, что было выше сказано и показано о небесах и об аде, а именно из того, что все небесные общества расположены в величайшем порядке смотря по благам и по родам и видам благ, а все адские общества по злу и различным родам и видам зла; далее из того, что под каждым небесным обществом есть противоположно соответствующее ему адское общество и что из этой противоположной соответственности происходит равновесие. Поэтому Господь и предусматривает постоянно, чтоб адское общество, находящееся под небесным, не возымело над ним верх, а если оно начинает осиливать, то оно разными средствами удерживается и приводится к должному равновесию. Эти средства многочисленны; из них упомяну только о некоторых: они состоят или в более сильном присутствии Господа, или в более тесном сообщении и соединении одного или нескольких обществ с другими; или в том, чтоб отбросить в пустыню излишек адских духов, или в том, чтоб переселить нескольких адских духов из одного ада в другой; или в том, чтоб находящихся в аду привести в порядок, что также делается различными средствами; или в том, чтоб скрыть некоторые ады под более плотным и грубым кровом, или еще в том, чтоб их опустить на большую глубину, - не говоря о других средствах и тех, которые употребляются в находящихся над ними небесах. Все это было сказано, чтоб можно было хоть немного постичь, что Господь один предусматривает, чтоб везде было сохранено равновесие между благом и злом и, следовательно, между небесами и адом, ибо на таком-то равновесии зиждется спасение всех на небесах и на земле.

Должно знать, что ады постоянно нападают на небеса и стараются уничтожить их, а что Господь постоянно охраняет небеса, отвращая их жителей от зла, исходящего от соби, и содержа их во благе, исходящем от Него самого. Мне часто дано было постигать вытекающую из ада сферу, - она вся состояла из усилий уничтожить Божественное начало Господне, а, следовательно, и небеса. Я также видел иногда вскипания (ebullitiones) некоторых адов: это были усилия, чтоб себя освободить и все уничтожить. Небеса же, напротив, никогда не нападают на ад, потому что Божественная, от Господа исходящая сфера есть постоянное усилие спасти всех; а как находящиеся в аду не могут быть спасены, потому что они погружены во зло и противятся Божественному началу Господню, то, по возможности, возмущения и свирепства их подавляются и укрощаются, чтоб они, восстав друг на друга, не перешли должных границ; и на это также есть бесчисленные средства, зависящие от Божественного всемогущества.

Небеса разделяются на два царства: небесное и духовное. Подобным образом и ад разделяется на два царства: одно из них противоположно небесному царству, а другое духовному. Противоположное небесному царству находится на западной стороне, и живущие тут называются гениями; другое же адское царство, духовному противоположное, находится в северных и южных сторонах, и живущие тут называются духами. Все находящиеся в небесном царстве живут в любви к Господу, а все находящиеся в аду, противоположном этому царству, живут в любви к себе; все находящиеся в духовном царстве живут в любви к ближнему, а все находящиеся в аду, противоположном этому царству, живут в любви к миру. Из этого мне стало ясно, что любовь к Господу и любовь к себе противоположны, как любовь к ближнему и любовь к миру. Господом постоянно предусматривается, чтоб из ада, противоположного небесному царству Господню, ничего не влияло (effluat) на тех, кто находится в духовном царстве: если б это случилось, то духовное царство погибло бы. Вот в чем состоит то и другое общее равновесие, нарушение которого постоянно Господом предотвращается.

---

Эммануил Сведенборг. О Небесах, о мире духов и об аде. Глава 6.

[Иоганн Араго]

О виде, местоположении и множестве адов

В духовном мире, или в том мире, где живут ангелы и духи, видны те же предметы, как и в природном мире, в котором живут люди, и до того те же, что по внешнему виду нет между ними никакой разницы. Там видны равнины и горы, холмы и скалы, с долинами между ними; также и воды и многое другое, что на земле. Но тем не менее все эти предметы духовного происхождения, поэтому и видимы они только для духов и ангелов, а не для людей, которые живут в природном мире; духовные существа видят предметы духовного происхождения. Вот почему человек никак не может видеть глазами своими предметов, находящихся в духовном мире, если ему не дано быть в духе или покуда он сам после смерти не станет вполне духом. В свою очередь, ангелы и духи ничего не могут видеть в природном мире, если только они не находятся с таким человеком, которому дано говорить с ними, ибо глаза человека приспособлены к принятию света природного мира, а глаза духов и ангелов - к принятию света духовного мира, хотя на вид глаза тех и других совершенно одинаковы.

Что таков духовный мир, этого не может понять человек природный, и тем паче человек чувственный, т.е. тот, который верит только тому, что видит своими телесными глазами и осязает своими телесными руками, - следовательно, тому только, что он понял зрением и осязанием; вот на чем основано его мышление, поэтому и мысли его вещественны, а не духовны. Вследствие такого сходства духовного мира с природным человек после смерти своей едва замечает, что он не в том мире, где он родился и который он покинул; по этой же причине смерть называется иногда переходом из одного мира в другой, ему подобный.
В высших областях духовного мира находятся небеса, ниже их - мир духов, а под тем и Другим - ад. Небеса невидимы (поп apparent) для духов, находящихся в мире духов, разве только в том случае, когда открыто в них внутреннее зрение. Иногда же они бывают видимы как бы легкий туман (nimbi) или светлые облачки: это происходит оттого, что небесные ангелы находятся в более внутреннем состоянии относительно разумения и мудрости и, следовательно, вне зрения тех, что находятся в мире духов. Те духи, которые живут в долинах и равнинах, видят друг друга, но когда они тут разделяются, что случается при вступлении их в жизнь внутренних начал своих, тогда злые духи не видят добрых; добрые же духи хотя и могут видеть их, но отвращаются от них, а дух, отвернувшись, делается невидим.
Что же касается адов, то их не видно, потому что они закрыты; только входы, называемые вратами, бывают видны в то время, когда они растворяются для пропуска таких же духов, как адские. Все врата, ведущие к адам, отворяются со стороны мира духов, и ни одни не отворяются со стороны небес.

Ады есть везде: как под горами, холмами и скалами, так и под равнинами и долинами. Отверстия или врата, ведущие к адам, которые расположены под горами, холмами и скалами, кажутся на вид провалами или расселинами в скалах, из которых иные широки и просторны, другие тесны и узки и почти все обрывисты. Все они, когда смотришь на них, кажутся темными и мрачными, но адские духи, находящиеся внутри, видят свет, который похож как бы на свет от раскаленных углей. Глаза их приспособлены к принятию такого света вследствие того, что, живя в мире и отрицая Божественные истины, они были относительно их во тьме, а относительно лжи, утверждая ее, были как бы в свете (lumine); вот почему у них образовалось такое зрение и свет небесный кажется им тьмой, так что, когда они выходят из пещер своих, они ничего не видят. Из этого стало для меня как нельзя яснее, что настолько человек приходит к небесному свету, насколько он признает Божественное начало и утверждается в том, что относится к небесам и церкви; и обратно, что настолько он приходит к адской тьме, насколько отрицает Божественное начало и утверждается в том, что противно относящемуся к небесам и церкви.
Отверстия или врата, ведущие к адам, находящимся под равнинами и долинами, на вид различны: некоторые подобны тем, которые находятся под горами, холмами и скалами; другие подобны пещерам или норам; третьи подобны пропастям и пучинам; иные похожи на болота, а некоторые - на озера стоячей воды. Все они сверху закрыты и открываются только в то время, когда злые духи низвергаются туда из мира духов. Когда они открываются, оттуда изрыгается как бы огонь с дымом, как это бывает на пожаре, или как бы пламя без дыма, или как бы сажа, вылетающая из раскаленного горна, или как бы туман или темная туча. Я узнал, что адские духи не видят и не чувствуют этого огня, дыма и пр., потому что среди всего этого они как бы в своей атмосфере и, следовательно, в удовольствии своей жизни. Это происходит оттого, что эти вещи соответствуют злу и лжи, в которых они живут, а именно: огонь - ненависти и мщению; дым и сажа - лжи, от тех зол происходящей; пламя - злу любви к себе, а туман и густое облако - лжи, от этого зла происходящей.

Мне также дано было заглянуть в ады и видеть, каковы они внутри, ибо, когда Господу угодно, духи и ангелы, находящиеся сверху, могут зрением проникнуть в самую глубину адов и рассмотреть, каковы они, несмотря на то, что они закрыты; таким же образом и мне дано было видеть их внутри. Иные ады показались мне на вид как бы пещерами или вертепами в скалах, сперва направляющимися внутрь, а потом вкось или отвесно в глубину. Некоторые ады показались мне как бы норами и берлогами диких зверей в лесу; другие - как бы сводчатыми пещерами и подземными ходами, какие бывают в рудокопнях, с углублениями внутрь.

Большая часть адов в три яруса: верхние кажутся внутри темными, потому что тут адские жители во лжи своего зла; нижние же ярусы кажутся огненными, – потому что тут духи живут в самом зле. Тьма соответствует лжи, происходящей от зла, а огонь самому злу. В самом глубоком аду живут те, что внутренне поступали по злу, а в менее глубоком - те, что поступали так более внешним образом, т.е. по лжи от зла.

В некоторых адах виднеются как бы развалины домов и городов после пожара - тут живут и скрываются адские духи. В менее жестоких адах виднеются как бы плохие избушки, иногда сплошь наподобие города, с улицами и площадями: в этих домах обитают адские духи, предаваясь постоянно ссорам, распрям, дракам и истязаниям; на улицах и площадях совершается воровство и грабеж. В иных адах только одни распутные, отвратительные на вид дома, полные всякого рода нечистот и извержений. Есть там и темные леса, в которых адские духи скитаются, как дикие звери, и в которых также есть подземные пещеры, служащие местом убежища для преследуемых. Есть там и пустыни, в которых нет ничего, кроме песка и бесплодия; кое-где тут попадаются крутые скалы с пещерами, а иногда и хижинки: в эти пустынные места выгоняются из ада те, что перенесли крайние муки, в особенности те, что в мире превзошли других искусством обмана и вымыслом хитростей; такова напоследок их жизнь.

Что же касается местоположения адов в частности, никто этого не может знать, даже ангелы на небесах; это ведомо одному Господу. Но их общее местоположение известно по сторонам света, в направлении которых они находятся, потому что ады относительно сторон света расположены, как и небеса; стороны же света распределяются в духовном мире по роду любви.

Все стороны света начинаются на небесах от Господа как солнца, т.е. от востока; а как ады противоположны небесам, то их стороны света начинаются с противоположной стороны, т.е. с запада. От этого происходит, что ады на западной стороне самые жестокие и ужасные, и тем более жестоки и ужасны, чем они более удалены от востока. В этих адах находятся те, что в мире жили в любви к себе и потому в презрении к другим, во вражде к тем, которые им не благоприятствовали, в ненависти и мщении против тех, кто не почитал их и не поклонялся им. В самых отдаленных местах этих адов находятся те, которые, принадлежа к так называемому римско-католическому вероисповеданию, желали, чтобы им поклонялись как богам, и вследствие того возгорались ненавистью и мщением против всех, не признававших их права над человеческой душой и над небесами; они и после смерти своей исполнены того же духа, т.е. той же ненависти и страсти мщения против тех, которые противятся им. Их величайшее удовольствие в жестокостях, но в той жизни эти страсти обращаются против них самих, потому что в этих адах их, которыми полна вся западная сторона, каждый неистовствует против того, кто не признает в нем Божественной власти.

Каким образом ады расположены в этой стороне, этого знать нельзя, кроме того разве, что самые жестокие из них простираются по краям к северной стороне, а менее жестокие к южной; таким образом, жестокость адов убывает от северной стороны к южной и также постепенно к востоку. На востоке находятся те, которые были высокомерны и не верили в Божественное начало, но которые, однако, не предавались ни такой ненависти, ни такому мщению, ни таким обманам, как те, что находятся в самых глубоких местах западной стороны.

В настоящее время в восточной стороне нет адов; те, что были тут, перенесены в переднюю часть западной стороны. Ады в северной и южной стороне многочисленны; в этих адах находятся те, что, живя на земле, предавались любви к миру и потому разного рода злу, как-то: неприязни, вражде, утайке, краже, хитрости, скупости, немилосердию. Самые жестокие ады этого разряда на северной стороне, а менее жестокие на южной; жестокость их увеличивается по мере приближения их к западной стороне и по мере отдаления их от южной.

Позади адов западной стороны темные леса, в которых злые духи скитаются, как дикие звери. Есть также леса и позади адов северной стороны; но позади адов южной стороны находятся пустыни, о которых только что говорилось выше. Вот все, что можно сказать о местоположении адов.

Что же касается их многочисленности, то их столько же, как и ангельских обществ на небесах, потому что каждому небесному обществу соответствует по противоположности адское общество. То же самое можно сказать и об адских обществах; они различаются по роду зла, благу противоположного. Всякое зло, как и всякое благо, бесконечно разнообразно. Этого не могут понять те, которые имеют одно только простое понятие о каждом зле, например о презрении, о вражде, о ненависти, о мщении, об обмане и тому подобном. Но да будет ведомо, что каждое такое зло содержит в себе столько особенных оттенков (differentias) и затем каждый из них столько новых особенных или частных оттенков, что целой книги было бы недостаточно для их исчисления.

Ады так отчетливо и по порядку расположены, согласно оттенку каждого рода зла, что ни в чем не может быть большего порядка или отчетливости; из этого можно видеть, что ады бесчисленны, возле или вдали друг от друга, смотря по различию видов зла вообще, в частности и в особенности. Есть также ады под адами; некоторые из них сообщаются между собой посредством проходов, но большая часть из них - посредством испарений, и это делается точно так же по сходству одного рода и вида зла с другим.

Как велико число адов, мне дано было узнать из того, что они находятся под каждой горой, под каждым холмом, под каждой скалой и также под каждой равниной и долиной духовного мира и что они под ними простираются в длину, ширину и глубину. Одним словом, все небеса и весь мир духов как бы снизу вырыты, (excavati), под ними сплошной ад.
Вот что можно сказать о многочисленности адов.

Продолжение следует...

@темы: Собрание истин и заблуждений

---

7 смертных грехов

[Альтаир Ксавье]

Я продолжаю тешить вас, смертные.
Впрочем, вы тешите меня даже больше.

7 смертных грехов в исполнении Штефана Акерманна (фронтмэн музыкальной группы Das Ich).


гнев


гордыня


жадность


тщеславие


уныние


похоть


зависть

@темы: Код доступа в Небеса

---

Аццкие демотиваторы

[Нуремхет]

дальше

@темы: Код доступа в Небеса

---

Битва Асмодея

[Нуремхет]

Вдохновила песня Вторжения "Асмодей".




Ну, и картинка, само собой.

Золотой шар перекатывается в ладонях, обжигает, сияет нестерпимым для глаз смертного светом. Но мне не больно… ну, может, немного. Тому, кто собственной кожей ощущал жар адовых глубин, не страшен огонь земного солнца.
Я украду его у людей. Я украду солнце и принесу его в свой мрачный дом, чтобы заменить им всевидящее око Алголя – небесного шпиона. И Преисподняя озарится земным светом. Мне хотелось так думать.
Но даже если ничего не получится, если Аду не суждено быть осиянным никаким другим светилом, кроме Алголя, все равно это солнце – мое. И город – мой. А я никогда не отдаю то, что мне принадлежит. Почти никогда…
Ту женщину я бы тоже не отдал. Я был полон решимости заполучить ее, и семь ее мужей легли на алтарь моей ревности раньше, чем успели разделить с ней ложе. И только восьмого – Товитова сына – я тронуть не смог. И он взял мою Сару. Все благодаря заступничеству архангела Рафаила, прогнавшего меня.
Но я вечен, а человеческая жизнь коротка. И после смерти Сары я позаботился, чтобы она попала в мои чертоги. Я никогда не отдаю то, что мне принадлежит…
- Стой, демон!
От удивления я чуть было не выпустил солнечный шар из рук. Вот уж не думал, что в этом городе, имя которому – страх, найдется кто-то, способный не то что обратиться ко мне с требованием – просто в окно выглянуть.
- Ты чего-то хотел, смертный? – Стараюсь, чтобы голос мой звучал устрашающе, но на стоящего передо мной человека это, похоже, впечатления не производит.
- Ты забираешь у города солнце, источник его жизни. Все эти люди погибнут, и ты, прекрасно зная это, обрекаешь их на смерть.
Праведник… Вот ведь… А казалось, в этом притихшем городишке не найдется даже отважного воина, что уж о святых говорить.
- Тебе известно мое имя, смертный? – спрашиваю вкрадчиво. Впечатлять его голосом и размахом крыльев бесполезно.
- Асмодей, демон похоти, ненависти и мести.
Это было произнесено таким тоном, что заставило подняться внутри волну досады, ярости и боли. Я мог сколько угодно говорить, что не нужны мне небесные чертоги и прежняя жизнь, двенадцать солнечных врат и двенадцать лунных, сияние лика Творца и райские кущи – все мы, Падшие, могли бы так говорить – но это было неправдой. Можно притерпеться к жизни в Аду, но к бесконечной ненависти и недоверию, которое испытывают к нам все, кто вне Преисподней, в том числе и те, наверху, привыкнуть было невозможно. А все за что? За то, что мы были из тех, кто не согласился поклониться человеку, гораздо менее совершенному и гораздо более развращенному творению Создателя, чем мы, ангелы. И за это страдаем уже сколько тысячелетий… Но что может понимать этот недалекий смертный, замкнутый только в своем городе, может быть, и осененный божьей благодатью, но неизмеримо более слабый, чем я. Что он может в одиночку с ржавым мечом против одного из князей Преисподней. Отбить солнце в бою? Вряд ли. А воззвать к остаткам совести – и подавно.
- Я вижу, что говорить с тобой бесполезно, демон. Я вызываю тебя на бой.
- На бой? Да тебе, видно, жить надоело, смертный?
- Когда положит Бог – тогда и уйду из жизни.
Как положит Бог… везде, всегда – как Он положит, как Ему будет угодно, какова будет Его воля…
- Я принимаю твой вызов, смертный.
Черный меч появился в моей руке. Когда-то сияющий, он все так же хорошо справлялся с главным своим предназначением – рубить.
- Ты готов, демон?
- Ты настолько благороден, что спрашиваешь это у врага?
Праведник пожал плечами, коротко улыбнулся и занес меч над головой. И в этот миг… я понял, как на самом деле выглядят люди, те самые люди, которым мы в свое время не пожелали кланяться, истинные и любимые чада Творца. Лицо его, простоватое, некрасивое, преобразилось, будто какая-то высшая сила вдохнула в него небесную мощь и одухотворенность.
Я понял, что это была за сила.
И мне стало страшно.
Но сдаваться без боя я не привык. Как не привык отдавать свое.
Солнце пришлось на какое-то время выпустить на небосвод, так как сражаться, одновременно неся в руках пылающий шар, было неудобно.
И я рванулся вперед так быстро, что человеческий глаз не смог бы уследить за моим движением. Но он уследил. И отбил мой удар, когда я только начал его наносить. Я отскочил, с досадой заметив тонкую царапину вдоль лезвия клинка. А праведник стоял, улыбаясь, и казался сейчас выше меня, хотя тщедушность и малорослость его никуда не делись. И лицо его, и вся фигура, казалось, сияли тем неземным светом, которым когда-то был осиян я сам.
И это взъярило больше, чем его невозмутимость, удивило сильней, чем его внезапно возросшие силы – и я вновь бросился в атаку, еще быстрее, чем раньше, хотя, казалось, быстрее было некуда. А он все так же стоял, чудилось, расслабленный, но я не сомневался, что он видит и предугадывает все мои движения и что, как бы я ни летел, он все равно окажется стремительнее…
Второй удар тоже был отбит. На этот раз я не удержался на ногах, отлетел и ударился спиной о дерево. Ствол треснул, дерево начало заваливаться, и я взвился в воздух, чтобы не оказаться придавленным.
Я парил над лесом, успокаивая себя тем, что у святого нет, по крайней мере, одного таланта, которым обладаю я, – дара полета.
И стоило мне так подумать, как знакомая тщедушная, но сейчас впечатляющая своей мощью фигура возникла прямо передо мной – и я не успел уклониться от удара.
Плечо словно обожгло плетью, кровь хлынула широким потоком, и я безуспешно зажимал рану, а горячая, согретая адовым пламенем кровь, шипела и пузырилась, текла сквозь пальцы, капая на меч, – и он радостно пил ее. И ржавая железяка в руке противника показалась мне вдруг небесным клинком.
Я знал, что долго не протяну. Обычное оружие, выкованное в кузницах смертных, не может причинить мне вреда. А значит, у меня остается времени на один – последний – удар.
Я бросился на него не раздумывая. Знал, что, если стану колебаться хоть минуту, у меня не достанет отваги кинуться навстречу небесному клинку.
На что я рассчитывал, раненый, подавленный мощью противника? Мой меч разлетелся на части, едва столкнувшись с его мечом, и обжигающая холодом сталь пронзила мою грудь. Уже падая, успел схватить с небосвода мое солнце. Я не привык отдавать свое…
И земля разверзлась, принимая меня в объятия, и полет в недра ее казался бесконечным. Я летел сквозь слои раскаленной магмы, но их жар уже не мог опалить моих крыльев. Я знал куда более свирепый огонь.
Я победил. Я уношу с собой солнце.
Толчок. Удар. Боль в неудачно подвернутом крыле. Темнота, прорезаемая редкими всполохами алых молний. Такая же темнота накрывает меня, и, прежде чем закрыть глаза, думаю: может, и хорошо…
- Мой господин… мой господин, очнись.
Ее голос мог бы вырвать меня из объятий смерти, если бы последняя была мне доступна. Приоткрываю глаза – веки кажутся налитыми жидким металлом – и вижу в полумраке овал ее лица.
- Сара… - Протягиваю руку – почти вслепую – и касаюсь ее щеки. Чувствую под пальцами слезы.
Она кладет свою ладонь поверх моей, целует руку, шепчет что-то бессвязное, чуть касаясь губами пальцев. Прислушиваюсь, пытаюсь разобрать: эти неразборчивые слова кажутся необыкновенно важными…
- … а когда увидела тебя там… огонь, камни и кровь… я чуть не бросилась в пламя Флегетона… мой господин… на миг мне показалось, что ты мертв… единственный смысл жизни… потерян… не оставляй меня…
Легонько глажу ее по влажной щеке, дотрагиваюсь до завитков волос, спадающих на лицо.
- Поцелуй меня, Сара.
Она наклоняется и целует – сама. Впервые сама. И пусть ее губы солоны, а мои разбиты – смесь слез и крови кажется слаще плодов небесного сада.
Теперь я могу выйти на бой против тысячи ангелов.
И победить.

@музыка: Вторжение - Асмодей

@настроение: Пуффыстое - день рождения все-таки ))

@темы: Тёмная сторона мира. Версия

---

[Антуан Ксавье]

Хочу пофлудить)

У вас есть картинка с красивым демоном?)

@темы: Код доступа в Небеса